ЕДА ЕСТЬ, НО ВЫ ДЕРЖИТЕСЬ!
Заметки информированного оптимиста

В интервью телепрограмме «Вести», данном 2 июля 2016 года, премьер-министр Дмитрий Медведев очередной раз проинформировал страну об успехах отечественного сельского хозяйства: «Взять наше сельское хозяйство. Мы смогли развить сельское хозяйство до такого уровня, что мы сами себя кормим. И не только кормим, но мы еще и поставляем зерно и целый ряд других продуктов на экспорт. Почему я об этом говорю: наверное, не все это помнят и знают, но Советский Союз зерно закупал в огромных количествах. Нам иногда наши политические оппоненты говорят: вот какое было сельское хозяйство в советский период! Да какое было сельское хозяйство?! Еды не было». Ко двору, как говорится, и виды на хороший (едва ли не рекордный) урожай зерновых. Что происходит на российском продовольственном рынке в действительности?

«Еда» есть, но не у всех, или «видит око...»

Сейчас «еда», действительно, есть, но далеко не в достаточных количествах и не у всех. Нынешние уровни производства отечественной сельскохозяйственной продукции и потребления наиболее ценных продуктов питания все еще ниже дореформенных уровней 19891990 годов (по каким-то причинам от премьера этот факт до сих пор скрывают). Просто распределяется продовольствие сейчас по другим каналам и законам. Иллюзия продовольственного изобилия и «полных прилавков» в крупных городах поддерживается высокими ценами на продукты питания и низким платежеспособным спросом значительной массы населения. Не говоря уже о том, что, согласно данным ФАО, энергетическая ценность ежедневного рациона российского населения на 41% формируется за счет потребления зерновых, корнеплодов и клубнеплодов, тогда как в развитых странах — лишь на 32%.

По данным выборочных обследований, в первом квартале 2016 года расходы на домашнее питание (без расходов на общественное питание) составляли 37% всех потребительских расходов российских домохозяйств, в том числе 34,1% — в городской местности и 50,6% — в сельской. В США, например, на приобретение продуктов питания приходится лишь 6,0% совокупных расходов домохозяйств, в Великобритании — 7,2%, в Австралии — 8,7%, в Германии — 9,0%, во Франции — 10,2%, в Республике Корея — 11,1%, в Японии — 11,3%. По сути, это две совершенно разные в качественном отношении модели потребления материальных благ. Российское население использует недопустимо высокую долю своих расходов на приобретение продовольствия и, таким образом, вынуждено ограничивать потребление других материальных и духовных благ и услуг. Причем с 2010 года динамика потребительских цен на продовольственные товары устойчиво опережает динамику цен на остальные товары и услуги для населения (за исключением особо урожайного 2011 г.), т. е. прогноз в отношении доли и величины расходов на приобретение продовольственных товаров при прочих равных условиях явно неблагоприятен.

Но все это в среднем. В свое время Нобелевский лауреат по экономике, автор печально известной монетарной теории Милтон Фридман так охарактеризовал манипуляции со средними величинами в экономике: «Прогнозировать средние экономические показатели — все равно что уверять не умеющего плавать человека, что он спокойно перейдет реку вброд, потому что ее средняя глубина не больше четырех футов». Домохозяйства первой дециль-ной группы (домохозяйства с наименьшими доходами) используют на приобретение продуктов питания значительно большую часть своих расходов, нежели в среднем по всем группам населения: 60,7% против 37% соответственно (I кв. 2016 г.). Если в среднем по стране в соответствии с бюджетными обследованиями «потребляется» 85 кг мяса, то в домохозяйствах первой децильной группы — лишь 53,5 кг, по молоку и молочной продукции разброс показателей выглядит столь же удручающе: 266 и 168,8 кг соответственно (2015 г.).

Кстати, вот еще одна лукавая цифра: среднедушевое потребление продовольствия по результатам выборочных обследований населения. По мясу, как видим, оно составляет 85 кг. Сделаем элементарный расчет: разделим годовые ресурсы* мяса и мясопродуктов на численность населения.

По условиям 2015 года объем среднедушевого потребления мяса и мясопродуктов, рассчитанный балансовым методом, составлял 72,7 кг, но никак не 85 кг. Бюджетные обследования показывают также существенно более высокий уровень потребления фруктов, молока, рыбы, но более низкий уровень потребления хлеба, яиц, сахара, растительного масла. Откуда же берутся эти воздушные (или бумажные, кому как нравится) дополнительные килограммы? Росстат объясняет это расхождение тем, что в бюджетных обследованиях не задействуются коллективные домохозяйства (больницы, интернаты, монастыри и религиозные общины и т. д.), т. е. домохозяйства, в которых априори потребляется меньше мясопродуктов и других наиболее ценных продовольственных товаров.

В отличие от мяса и мясопродуктов, показатели бюджетных обследований по потреблению хлеба и хлебобулочных изделий ниже значений, полученных балансовым методом: 95 кг против 118 кг в среднем на душу населения соответственно. Причина расхождений, как ни странно, видимо, та же: в бюджетных обследованиях не участвуют коллективные хозяйства, где уровень потребления хлебобулочных изделий явно выше. Но даже если ориентироваться на более низкие данные бюджетных обследований, следует констатировать, что хлеб и хлебобулочные изделия занимают заметное место в нашем питании, за их счет покрывается 35,8% энергетической ценности суточного рациона домашнего питания российского населения, в том числе 34,6% — в городских домохозяйствах (89 кг) и 38,8% — в сельских (111 кг). Доля расходов на приобретение хлебобулочных изделий в общих расходах населения на питание снижается по мере роста дохода: если в домохозяйствах первой децильной группы они составляют 16,6%, то в домохозяйствах десятой группы — 14,2%.

В тенденции мы видим сокращение совокупного спроса на хлебобулочные изделия, объемы выпуска хлебобулочных изделий в нашей стране за последние 10 лет снизились на 1,4 млн тонн: с 8 млн тонн в 2005 году до 6,6 млн тонн в 2015 году. Это общемировой тренд, обусловленный сдвигами платежеспособного спроса на продовольствие в связи и по мере роста доходов и повышения спроса на ценные продукты питания животного происхождения. В последних рекомендациях по здоровому питанию Минздрав России снизил рациональные нормы потребления хлеба и хлебобулочных изделий до 96 кг/год против ранее рекомендованного интервала 95-105 кг/год. Тем более актуальной представляется задача расширения внутреннего платежеспособного спроса на фуражное зерно со стороны отечественного животноводства.

Можно отметить и некоторые другие изъяны методики проведения выборочных обследований бюджетов домашних хозяйств, но не в этом дело: данные по потреблению доводятся до всех, но мало кто вникает в методические тонкости, позволяющие раздувать среднедушевое годовое потребление мяса с 72 до 85 кг или, напротив, занижать потребление хлеба и хлебобулочных изделий со 118 до 95 кг.

Дальше — больше. На заседании правительства 6 сентября премьер заявил, что «результаты успехов сельского хозяйства каждый гражданин нашей страны может оценить лично, когда покупает продукты. Люди видят, что политика импортозамещения действительно дает свои результаты. В магазинах стало гораздо больше качественных отечественных продуктов, которые действительно доступнее по цене, нежели импортные». Невольно в заочную полемику с Дмитрием Медведевым вступило Министерство экономического развития, обрисовав в своем докладе «Об итогах социально-экономического развития Российской Федерации в 2015 г.» далеко не радужную картину российского продовольственного рынка: «В отличие от кризиса 2008-2009 гг., в 2015 году потребление продовольственных товаров упало так же сильно, как и потребление непродовольственных товаров... по итогам 2015 г. оборот розничной торговли пищевыми продуктами снизился на 9,2%, непродовольственными товарами — на 10,7%. Глубина падения покупок продовольствия в 2015 г. беспрецедентна, такой не было даже в кризис 1998-1999 гг., когда средний доход упал значительно сильнее, что говорит о том, что нынешний кризис — в частности из-за продуктовых антисанкций — наиболее тяжело ударил по беднейшему населению, основная часть расходов которого падает на еду». Здесь, правда, надо оговориться, что непосредственной причиной роста цен на продовольствие стали не антисанкции сами по себе, а неспособность правительства должным образом контролировать технический процесс замены стран-поставщиков и противодействовать спекулятивным действиям недобросовестных участников российского продовольственного рынка. Опыт введения продовольственного эмбарго показал, в частности, что российский рынок гостеприимно «открыт» для спекулянтов и ценовых манипуляций.

Несмотря на то, что «мы смогли развить сельское хозяйство до такого уровня, что мы сами себя кормим», в последние годы растет численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума, т. е. населения, находящегося фактически за чертой бедности и не способного приобрести минимальный набор продуктов питания. За период 2013-2015 годов она возросла с 15,5 до 19,4 млн человек, что составляло 10,8 и 13,3% от общей численности населения России соответственно. В первом квартале текущего, 2016 года численность населения, живущего за чертой бедности, выросла до 22,7 млн человек (15,7% населения). И это без учета сведений по Республике Крым и г. Севастополю.

«Торговали — веселились, подсчитали — прослезились»

И уж совсем сокрушительный удар по конструкции своего премьера нанес министр сельского хозяйства Александр Ткачев. По признанию министра, наша зависимость от импортных семян — в том числе по отраслям, работающим на экспорт — составляет 70-90%, на их закупку ежегодно расходуется до миллиарда долларов США. В эфире телеканалу НТВ 6 марта 2016 года г-н Ткачев заявил по этому поводу: «Мы прекрасно понимаем: это не просто семена, это не просто деньги, вывезенные из страны на покупку семян, а это продовольственная безопасность. То есть если нам перекроют этот кислород, то мы останемся без семян, а значит, без сахара, без хлеба». И при этом фактически уничтожается НИИ сельского хозяйства «Немчиновка», сортами которого ежегодно засевается 9 миллионов гектаров российской пашни. В текущем году на полях НИИ ожидается урожайность пшеницы на уровне 140-150 центнеров с гектара при содержании белка 16-17% и клейковины 36-40% (это при средней урожайности по стране не более 25 ц/га даже в лучшие годы). Уникальный сорт озимой пшеницы «Московская 39» устойчив к большинству традиционных заболеваний пшеницы и требует в два раза меньше удобрений, так как способен накапливать азот из почвы. Еще в 2010 году по распоряжению г-на Медведева у НИИ было изъято 250 га сельскохозяйственных угодий в пользу «Сколково». В июле текущего года правительственная комиссия по развитию жилищного строительства приняла еще одно решение: об изъятии у института более 82 га и передаче их федеральному фонду содействия жилищного строительства. Ранее эта же правительственная комиссия уже принимала решение об изъятии более 100 гектаров земли у Тимирязевской сельхозакадемии и передаче этих участков частному застройщику. В зону отчуждения входили уникальные объекты: селекционная станция, полевая опытная станция, Мичуринский сад площадью 20 га, заложенный в 1939 году, аналога которому в России нет. При этом использовались методы скрытого подкупа, если не сказать, шантажа: выдавались обещания об улучшении жилищных условий преподавателям Академии, а также о выделении дополнительных средств на развитие ее материально-технической базы. Тогда, в апреле 2016 года, это решение удалось дезавуировать только после многочисленных протестов научной общественности и личного вмешательства президента В. В. Путина. Еще раньше, в 2009 году в тот же самый фонд распоряжениями Росимущества были переданы два земельных участка под Петербургом площадью 71 и 19,5 га, находившихся в постоянном бессрочном пользовании Павловской опытной станции ВНИИ растениеводства имени Вавилова. На участках располагалась часть коллекции плодовых и ягодных культур, основанной еще академиком Николаем Вавиловым. Неудивительно, что это варварское решение вызвало тревогу не только российских, но и зарубежных ученых, и было отменено специальным распоряжением Правительства РФ. Вот такое импортозамещение, вот так мы сами долго и упорно рыли и, главное, продолжаем рыть себе яму...

Похожая картина складывается по многим другим видам продукции. Например, формально Россия практически полностью обеспечивает себя картофелем: в общих объемах товарных ресурсов доля отечественного картофеля превышала в 2015 году 97%. Однако в себестоимости отечественного картофеля доля валютной составляющей (затраты на покупку импортных семян, химикатов, техники и запчастей к ней) колеблется от 20% в малоэффективных хозяйствах до 70% в высокотехнологичных. Журнал «ПродИндустрия» и раньше писал о том, что импортная компонента составляет примерно 75-80% затрат на производство отечественных яиц, более 60% — говядины, не менее 40% — свинины. Даже в себестоимости фасованной соли, как выясняется, доля валютных расходов достигает более 30% (упаковка, горюче-смазочные материалы, запчасти, расходные материалы, амортизация импортного оборудования и т. д.). Оказывается, даже наша гордость последних лет — отечественное птицеводство — во многом держится на импортных ресурсах: по данным экспертов Института конъюнктуры аграрного рынка, мы импортируем порядка 6070% инкубационного яйца. Цифра шокирующая, но нет оснований не доверять столь авторитетному источнику.

Закупив семян на миллионы долларов, мы затем поставляем свое зерно на внешний рынок. По данным ФТС, экспорт зерна за 2015-2016 сельскохозяйственный год (с июля 2015 года по июнь 2016 года) составил 33,9 млн тонн (из них 24,6 млн тонн пшеницы) против 30,7 млн тонн за предыдущий период. Но ведь это — непереработанное зерно, а наш ежегодный экспорт муки в последние годы не превышает 125 тыс. тонн, или 1% мирового рынка. Тем временем Турция, импортирующая российское зерно (более 3 млн тонн в 2015 г.), экспортирует муку в более чем 100 стран Африки, Ближнего и Среднего Востока и занимает около 25% мирового рынка муки. Казахстан, ввозивший до 1992 года 1/3 потребляемой муки из России, за счет перестройки собственного зернового комплекса стал крупнейшим экспортером муки, вытеснив Россию с традиционных среднеазиатских рынков сбыта.

С другой стороны, в результате растущего экспорта Россия изменила структуру производимого зерна в пользу пшеницы и резко сократила объемы внутреннего использования зерна на кормовые цели. Причем в наибольшей степени пострадала промышленная переработка зерна на комбикорма. В свою очередь, это привело к падению поголовья скота и собственного производства животноводческой продукции. Россия превратилась в крупнейшего импортера мяса. По сути, в настоящее время наше зерно «возвращается» к нам в виде животноводческой продукции с более высокой долей добавленной стоимости.

Надо сказать, что в последние годы на мировом зерновом рынке складывается неблагоприятная конъюнктура: в 2013 году индекс цен на зерновые ФАО (2002-2004=100) составлял 219, в 2014 — 192, в 2015 — 162 пункта. В период январь-май 2016 он упал до 149 пунктов. По пшенице, на которую приходится основная доля российского зернового экспорта, снижение было еще более выраженным: индекс ФАО составлял 194, 181, 144 и 127 пунктов соответственно. Это, в частности, означает, что для поддержания своих доходов российские производители вынуждены будут направлять на экспорт все большие объемы зерна. Кто знает, не возникнет ли у трейдеров желания восполнить свои доходы за счет внутреннего рынка, на этот раз уже и в части продовольственного зерна. Если к этому добавить, что основные потоки зернового экспорта контролируют транснациональные корпорации, то вероятность такого сценария при прочих равных условиях возрастает. По экспертным оценкам, явными лидерами среди экспортеров российского зерна являются несколько крупнейших компаний с иностранным участием. Первое место по итогам сезона 2014/2015 года заняла ООО «Международная зерновая компания» — дочерняя компания Glencore (9% вывезенного зерна), второе — Cargill (8%). По 5% экспортного зернового рынка заняли «Аутспан Интернешнл» («дочка» Olam International Ltd.) и голландский «Луис Дрейфус Ком-модитиз Восток», занявшие соответственно 4 и 5 места. На седьмом месте находился представитель международного трейдера Nidera в России — ЗАО «Виталмар Агро» (4% рынка). Государственная Объединенная зерновая компания (ОЗК), созданная в соответствии с Указом Президента РФ специально для проведения экспортных операций с зерном, занимала лишь девятое место по объемам зернового экспорта (3% экспорта сезона 2014/2015). Замыкала рейтинг ведущих компаний-экспорте-ров зерна из России в 2014/2015 торговом году торговая компания «Русские масла», входящая в украинский холдинг «Кернел», чья доля в объеме экспорта российского зерна составила 3%.

Вывод неприятный, но напрашивающийся. Наше зерновое производство, похоже, превращается в своеобразный перевалочный цех по производству сырья. Вот такое место отводится стране в глобальной рыночной системе. Принцип не нов, он описан еще в начале XVIII века: «Всем неграм должно быть запрещено ткать как хлопок, так и шерсть, а также прясть и чесать шерсть, а также работать на любой железной мануфактуре, за исключением производства чугуна в чушках или железа в брусках; им также должно быть запрещено работать на производстве шляп, чулок или кожи любого вида... В самом деле, если они организуют мануфактуры, то правительству придется останавливать их прогресс, и нельзя ожидать, что сделать это будет так же легко, как сейчас» (из книги Джошуа Ги «Рассуждение о торговле и навигации в Великобритании», 1729). На наш взгляд, проблема куда более серьезная (если брать в комплексе весь производственный цикл, начиная от импортных закупок семян и прочего сырья), чем импортозамещение по готовой продовольственной продукции.

P. S. Отнюдь не оспаривая возможностей отечественного сельского хозяйства и, более того, всячески поддерживая необходимость его государственной поддержки, хотелось бы предостеречь от чрезмерно оптимистических оценок. Вникая во все эти цифры, изучая официальную статистику, невольно задаешься вопросом: а куда пойдут все эти дополнительные субсидии, на которых так настаивает Минсельхоз: на европейские семена и инкубационные яйца, турецкую муку или аргентинскую говядину? И будет ли обильная «еда» по карману отечественному потребителю?